К1Р021 - Инна Начарова

Инна Начарова - «Что бы ты хотел сделать в Польше за 5 дней»

Отрывок из повести «ПроцеДура»

Взяв на вокзале такси, я отправилась прямиком к Стасе в офис. Польша не Бразилия. Здесь вы поймете друг друга с местным населением на жуткой смеси русского, английского и польского. Если вам повезет, то можно встретить и хорошо говорящего по-русски поляка. Ехать было недалеко. Я любовалась красавицей Варшавой, заново отстроенной после войны в основном советскими братьями. Даже здание Центра науки и культуры на площади у вокзала "Варшава -Центральна" один в один брат близнец московских высоток. Этот монументальный архаизм не то в пятидесятых, не то в шестидесятых годах был подарен советским народом братскому польскому народу. Офис издательского дома "Эскапада" находится прямо за отелем "Ян Собески". Когда то несколько лет назад я недолго жила в нем. Свежесрезанные розы появлялись в моем номере каждый день и была в этом какая-то теплота и чувственность. Расплатившись с таксистом, я прошла в дверь и очутилась прямо перед стойкой рецепшн. Оглядев двух блондинистых девиц, сидевших за стойкой, я с чувством мотнула головой. Грива моих волос цвета воронова крыла вселяла в меня полное превосходство. На первом этапе. 
"Станислава Беркович weare?,- спросила я на "чистом" английском. Девицы стали лепетать что то в ответ. Очевидно спрашивали назначено ли мне. Пришлось сдаться и произнести постыднейшую фразу: "I dont speak еnglish". Надо отдать должное менеджменту компании - одна из девиц очень сносно спросила по-русски: "Как Вас представить пани Стасе?" Я назвалась и добавила, что хочу с ней поговорить о ее муже. Одна из девиц что-то записывала, а вторая вышла из-за стойки и пригласила меня следовать за ней. 

***
Когда я увидела Стасю, то была поражена ее роскошной ярко рыжей шевелюрой. Эта пани явно была польской еврейкой - сифардкой. Вообще в Польше проживает очень много евреев. В годы Великой отечественной войны гитлеровцы толпами уничтожали из-за этого поляков. Но именно в этой стране, как ни в какой другой, чтут память обо всех погибших. В Варшаве практически на каждой улице установлены большие камни с надписями о том, что здесь расстреляно столько то поляков. У всех этих камней всегда живые цветы и зажженные свечи. Это яркий пример того, что память бесценна. Когда я здоровалась с пани Стасей, у меня заиграл телефон. "Крайне не во время",- подумала я про себя, а вслух извинилась и ответила на звонок. Не больше не меньше, но звонил доктор Смирнов.
 - Вы где?,- спросил доктор в своей "бархатной" манере от которой по спине привычно побежали мурашки. 
- Я не могу сейчас говорить. Перезвоню Вам, когда освобожусь, - пыталась я напустить на себя важность. 
- Где Вы так заняты? - не сдавался доктор. Мне ничего не оставалось как ответить ему, что я в Варшаве. 
- Надолго?- поинтересовался обладатель бархатного тембра. Я опять как зомби ответила, что на два дня. 
- Отель? - спросил доктор 
- Что отель? - переспросила я, чувствуя себя полной идиоткой. 
- А что прибор? - вполне серьезно съерничал доктор. Еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я почему то назвала "Ян Собески". Хотя еще не в какой отель я не устраивалась. Пани Стася удивленно смотрела на меня и когда я закончила разговор с доктором, улыбнувшись, предложила мне присесть в огромное кресло. В интерьере ее кабинета в обилии присутствуют стекло и прозрачный пластик нежно–салатового оттенка. Вся обстановка создает ощущение свежести и новизны. Я изложила ей свою версию произошедших в Басове событий, умолчав о том, что мы остались ночевать в особняке депутата и упустив блок о знакомстве с доктором Смирновым. Выслушав меня, пани Стася закурила и по порядку изложила мне всю историю ее взаимоотношений с покойным и его семьей. 

***
Если сказать, что пани Стася выглядела безупречно, то и это не будет точной констатацией идеального вкуса и шика во всем ее облике. Нередко бывает так, что следует ограничиться только одним кольцом. Но это должен быть безошибочный выбор. В случае с пани Стасей это было именно так. Золотое кольцо с бриллиантовым паве и изумрудами от одного из ведущих ювелирных домов дополняли золотые серьги – подвески до плеч с изумрудами, перидотами и бриллиантами. Эти подвески необыкновенно шли рыжеволосой Стасе, которая к тому же была счастливой обладательницей «лебединной» шеи. Золотая подвеска с бриллиантовым паве органично дополняла украшения в ушах и на пальце. Подвеска была идеальна даже при самом строгом дресс- коде. Именно такие украшения придают облику женщины очарование тайны. О том, что бриллианты лучшие друзья любой девушки, пела еще Мерлин Монро. Хотя она сама предпочитала бриллиантам жемчуг. История этой любви началась с жемчужного ожерелья Mikimoto, которое ей подарил японский император Хирохито. Не знаю, кто подарил пани Стасе ее украшения, но если – покойный депутат, то на его похороны она уж могла бы приехать. 
Пани Стася рассказала мне о тяжелой жизни секретаря, которым она работала в одной из заштатных контор Варшавы. О том, как она приняла участие в кастинге на роль в рекламном ролике вновь созданного издательского дома «Эскапада» и как депутат, увидев ее видеопробы, вмиг влюбился и потерял чувство реальности, назначив Стасю директором Польского отделения «Эскапады», не забыв при этом жениться на ней и удочерить ее маленькую дочку. Сам депутат и его страстная любовь стали для Стаси нечаянным царским подарком судьбы, шансом, за который она и ухватилась. Но на самом деле ничего из этого не вышло. Она влюбилась в приемного сына своего мужа – доктора Смирнова. У меня пересохло во рту. «Вот это поворот», -про себя присвистнула я, - «Я тоже перед этим мачо не устояла».
За дверью кабинета послышался шум. Дверь распахнулась и в кабинет, едва не сбив преграждающую ему дорогу девочку с рецепшн, ворвался длинноволосый блондин под два метра ростом. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он накинулся на пани Стасю:
-Шлюха подзаборная! Потаскуха!- орал мужик на ломанном русском, - Когда ты рассчитаешься со мной?!
Стася, судя по всему, особой неловкости не испытывала. Очевидно такое происходило не впервой. Когда мужик вдоволь наматерил хозяйку кабинета, то бесцеремонно рухнул в соседнее с моим кресло. Стася обратилась к нему: «Томаш, познакомься. Это Анна. Она приехала из России», - представила меня грубияну хозяйка. Мужик зыркнул на меня ледяным взглядом голубых глаз и что –то спросил у Стаси по-польски. Стася посмотрела на меня и спросила по-русски: «Вы говорите по–польски?» Я отрицательно мотнула головой. Она продолжала: «Томаш спрашивает, зачем Вы приехали?»
-Я же не спрашиваю кто такой Томаш и зачем он интересуется целью моего приезда, - ответила я с подчеркнутой гордостью истинной леди. Длинноволосый мужик вскочил с кресла и, бегая туда-сюда по кабинету, начал выкрикивать отрывистые фразы: «Еще одна шлюха из депутатского борделя! Вы сговорились обмануть меня! Но у вас ничего не выйдет!» 
- Томаш, сядь!- с металлом в голосе громко и четко сказала Стася. В комнате воцарилась полная тишина. Теперь пани Стася обратилась ко мне: «Анна, Томаш – отец моей дочери. Он до сих пор переживает, что я вышла замуж за другого и постоянно требует денег за эти свои переживания. Денег я ему не даю, но периодически я оплачиваю его лечение у психотерапевта и выслушиваю подобные сентенции». Она повернулась к блондину: «Томаш, будь добр, оставь нас. От разговора с этой дамой возможно кое что зависит. Я тебе позже все объясню». Удивительно, но мужичище как щенок, отправился к выходу. Но не сдержался и вновь зыркнул на меня недобро своими ледяными глазами. Господи, наверное в одной постели с ним можно покрыться инеем от такого «ласкового» взгляда. Конечно, после него доктор Смирнов показался пани Стасе пушистым ангелом. Когда дверь за Томашем захлопнулась, Стася предложила мне выпить. Я не отказалась от стаканчика польской водки с кока –колой. Пока Стася выполняла обязанности хлебосольной хозяйки, она пояснила мне, что Томаш болен. У него сложное психическое заболевание, которое на сто процентов передается по наследству, поэтому дочь Стаси практически с рождения находится в специальном закрытом интернате и видится с мамой не часто. Закончив делать коктейль, Стася села в свое кресло и потягивая жидкость из слегка запотевшего бокала, продолжила свой рассказ.
Когда пани поняла, что до беспамятства влюблена в другого, то решила как на духу все рассказать мужу. Она ожидала какой угодно реакции, но только не той, которая последовала. Выслушав ее откровения, депутат спокойно сказал ей, что здесь не благотворительная организация и содержание надо отрабатывать. Стася с готовностью закивала головой уверяя мужа, что польский филиал «Эскапады» станет, благодаря ее усилиям, сверхприбыльным предприятием. Но супруг прервал ее пламенную речь словами: «Насрать мне на этот польский филиал! Ты – шлюха! Значит и отрабатывать будешь как шлюха и там, куда я тебя пошлю! И с тем, с кем я тебе скажу! А деятельность твоя в польском филиале будет только для внешнего приличия! Поняла?!» На этом «доверительная» беседа закончилась и начались бесконечные командировки по Европе и Турции к его друзьям, коллегам, партнерам. Я не знала, как разорвать этот порочный круг. А Вы еще спрашиваете, почему я на похороны не приехала»,- Стася поставила пустой стакан на стол,- «А теперь спросите меня я ли его убила».
- Я лучше спрошу у Вас кто его убил?
- Не знаю. Но много бы отдала, чтобы отблагодарить этого человека.
- Убийцу?!
- Спасителя!- Зеленые глаза пани Стаси горели. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить ее и попрощаться.

***
 Когда человек становиться сложившейся личностью?- думала я, идя по улице. Вокруг было многолюдно. На площади ансамбль играл индейские мелодии. Люди останавливались послушать и посмотреть на диковинные костюмы и лица индейцев. Я спустилась в подземный город, купила вредную для здоровья булку с вложенной внутрь колбасой и густо политую кетчупом. На ходу жевала и глазела на витрины ларьков и магазинчиков, коих здесь под землей было в изобилии. Мои раздумья прервал звонок сотового телефона. Это Гульсина.
- Алло, Анна! Привет! С приездом Феди я почти полюбила твою сестру, потому что у меня появился вменяемый собеседник, хоть и без высшего юридического образования
- Какие новости, подружка? - печально спросила я трубку. Трубка отвечала мне бравурным голосом Гульсины:
- Откуда такая вселенская печаль? Слушай новость. Я познакомилась с помощником нашего депутата. Пергидрольная тетка с бюстом десятого размера и животиком беременного гиппопотама. Она два часа рыдала у меня на груди о безвременно ушедшем добрейшей души человеке. О бескорыстном и отзывчивом господине депутате. С ее слов так он чистый ангел. Ты слышишь меня?!
- Да. Этот чистый ангел был сутенером своей собственной жены. И что-то он слишком любил удочерять и усыновлять детей. Может он клинический больной? - остудила я пыл подруги.
- Но один из наших министров тоже недавно усыновил ребенка, - возразила подруга.
- Заметь: одного! И у него есть родные дети, - не унималась я.
- Курс понят. Продолжаем из ангела делать землянина. До встречи! – Гульсина, исполненная энтузиазма, отключилась.
Солнышко приятно грело лицо. Я завернула в огромные стеклянные двери отеля и вспомнила о звонке доктора Смирнова. Он точно прибудет сюда. И я, заключив пари сама с собой, на всякий случай огляделась вокруг: вдруг он волшебник и уже здесь. Но мой взгляд упал прямо в ледяные глаза Томаша. Что он здесь делает? Он что, следит за мной? Я развернулась, чтобы подойти к нему и напрямую спросить его об этом. Но он исчез. Его нигде не было видно. В первую минуту мне стало как–то неуютно. Но приветливые улыбки персонала и их теплые взгляды заставили меня поверить, что Томаш мне померещился.

***
 Доктор Смирнов появился в отеле в пять утра, когда так сладко спиться. О его появлении возвестил продолжительный звонок телефона отеля. Я почти во сне сняла трубку и сказала какое то нечленораздельное «му».
- Доброе утро, пани. Вы ожидаете пана Смирнова из России? - звучал в трубке живенький голос портье. Мне захотелось кричать: Да! Да! Да! Но я сдержано попросила, чтобы он подождал меня в холле. Соскочив с кровати, я за десять минут умылась, накрасилась, причесалась, оделась и величественно вышла из номера. 
Мы пили кофе в круглосуточно работающем баре отеля.
- Расскажи мне о своем приемном отце - попросила я доктора.
- Про приемного можешь не уточнять. Просто об отце. Я ведь другого отца и не знал. И вообще, я больше любил называть его папой. Отец – это когда нет отношений. А у нас несмотря ни на что они были очень теплые и любящие, - печаль в глазах доктора подтверждала его слова, - Чур, уговор. Ты мне про Бразилию, а я тебе про папу. Идет?
 Я весело кивнула и тут же взахлеб стала рассказывать ему о своей поездке. Глаза доктора смотрели на меня так, как когда то я и мечтала, чтобы на меня смотрели чьи-то глаза. Тут я резко вспомнила ледяные глаза Томаша и снова испугалась. Ни с того ни с сего я ляпнула: «Ты знаешь Томаша?» Доктора словно по лицу ударили. Взгляд его резко изменился. Кровь, как говорят в таких случаях, отхлынула от лица.
- Так ты все знаешь? - еле выдавил из себя доктор, словно борясь с приступом удушья.
- Да. Теперь все, - гордо ответила я, имея в виду информацию, которую мне поведала Стася. Доктор одним глотком допил свой кофе и внимательно глядя мне в глаза, спросил: «Зачем ты влезла в это дело? В этой пьесе тебе нет роли. Если не хватает адреналина, то вперед! Купи парашют или горные лыжи! Жизнь моей семьи это не развлечение для скучающих дамочек. Ты выяснила все вопросы, касающиеся твоей сестры. Все. Баста. Большее не твоего ума дело! Поняла?!» - доктор Смирнов уже почти кричал. Бархат его голоса превратился в наждак. Я вспомнила прочитанное когда –то изречение основателя гештальт- терапии господина Периза: «Я занят своим делом, а ты – своим. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, а ты – не для того, чтобы соответствовать моим. Ты – это ты, а я – это я. Если нам случиться найти друг друга – это прекрасно. Если нет – этому нельзя помочь…»
- Не забывайте, господин Смирнов, что я одной из последних видела Вашего папу. И уж извините, но реальность такова, что убили его именно при моей сестре. А это мне не безразлично. Зов крови. Кажется это так называется, - отчеканила я на одном дыхании и достала из сумочки сигареты. Доктор сидел, глядя сквозь меня и думая, скорее всего, о чем то неведомом мне. Повертев пачку с сигаретами в руках, я снова сунула их в сумочку, потом резко встала и, бросив доктору тривиальное «прощайте», отправилась в номер собирать вещи. В Польше мне больше делать нечего. Хотя скверы Варшавы, наполненные тюльпанами, дарили ощущение счастья. 

2012-12-26 ||| Инна Начарова